Кы.
Сначала я не заметила ничего особенного в ребенке Лёниного роста, гуляющем на детской площадке Крестовского острова. Он бегал, исследовал игровой комплекс, упал с лестницы, поплакал в объятиях папы – обычное дело. С высоты своего роста я видела белую кепку и цепочку с крестиком. И вот мальчик решил карабкаться на горку, а его папа как раз говорил по мобильному. Ребенок посмотрел на меня снизу вверх и протянул руку. Козырек больше не скрывал его черты - круглое лицо и светящиеся озорными огоньками глаза. Раскосые глаза дауненка. Мальчик улыбнулся и помычал, мол, давай, помоги мне. Я взяла в руку маленькую ладошку человека - не такого как мы. В каждой его клетке на одну хромосому больше. Я кое-что знаю о таких детях, потому что у моей подруги и ее мужа три года назад родился малыш –рыжий, лучистый, очаровательный, научивший их по-настоящему любить и радоваться жизни. Его хромосомную особенность они называют не синдромом Дауна, а синдромом Любви. Я знаю, что каждый восьмисотый ребенок в мире рождается таким, независимо от образа жизни родителей. Я знаю, что если не сдавать такого ребенка в детдом, а любить и помогать раскрыться, то он на многое способен. Моя сестра - математический аналитик в крупной американской компании. Ее коллега – женщина с синдромом Дауна – окончила университет и работает по специальности. Сестра говорит, что у них в Миннесоте даунята – игривые и жизнерадостные, ходят в обычные школы и кружки, и все стараются им помогать, поддерживать. Моя ладонь крепко стиснула детскую ручонку, и ребенок взошел на почти вертикальную горку. Ему было трудно, но так понравилось, что он тут же скатился вниз и снова протянул руку. Я поймала взгляд его папы – высокого статного мужчины. В этом взгляде смешались тревога, грусть и благодарность. Моя рука опять сжала доверчиво протянутую ладошку. А тем временем Лёня пытался с кем-нибудь познакомиться, чтобы поиграть вместе.
- Я - Лёня, а как тебя зовут?
Красивый, модно одетый мальчик фыркнул и уставился зло. Лёня повторил вопрос. Тот отвернулся и убежал. Враждебность на детских площадках - не редкость. Иногда Лёня слышит в ответ - «Вырастешь – узнаешь!» или «Какое тебе дело?», а бывает, и вовсе начинают дразнить. В такие моменты мне становится жаль сына. Я вижу его разочарование и недоумение и не знаю, что сказать. Но в этот раз я придумала, как объяснить недружелюбие, чтобы сын не расстроился: - Наверное, этот мальчик еще не умеет говорить, поэтому и не может сказать, как его зовут. Лёня грустно полез на горку и оказался рядом с дауненком.
- Как тебя зовут?- безнадежно спросил Лёня и через секунду радостно закричал:- Мама Юля! А этот мальчик - умеет говорить! Он сказал, что его зовут Кы! Радости Лёни не было предела. Дауненок совсем не умел ловить мяч, поэтому папа делал вид, что бросает, а сам описывал в воздухе дугу и вкладывал мяч в руки довольного сына. Мы с Лёней взяли да и кинули мяч по-настоящему - вместе, в четыре руки, и – чудо! – он поймал. Прижимая мяч к груди, мальчик засмеялся, а изумленные глаза его папы влажно заблестели. Я отвела взгляд, чувствуя, какие сильные эмоции он испытывает. Девочка лет пяти тоже захотела участвовать и закричала: - Малыш, давай!
В этом веселом переполохе ощущалось необыкновенно доброе единство. Ни Лёня, ни девочка не знали, что мальчик "другой". Они видели в нем обычного ребенка, который щедро делится позитивом и радуется их вниманию. И пусть другие родители излучали настороженность, нам было все равно.
В этот момент раздался плач. Красивый мальчик с хмурым лицом, тот самый, что не пожелал знакомиться, вырывал машинку из рук пухлого карапуза. Мамы курили на скамейке.
Я подумала - разве не должны родители учить детей доброте. Неужели они не понимают, что однажды ребенок, не наученный сердечности, великодушию и любви, оставит без всех этих сокровищ их самих. Несмотря на печальные мысли, после прогулки осталось пронзительно светлое чувство, будто прикоснулись к солнышку. Жаль, что порой детям с правильным набором хромосом не хватает доброты и открытости, которые есть у «неправильного» мальчика по имени Кы.